великие музыканты
Поэт-артист Александр Галич – вечный странник, бродяга, забредший в наш век со своей неискоренимой гитарой – не из наших лет, роковых-тоталитарных, а – из тьмы веков.
Он занял ту вечную, скоморошьи-площадную, поэзобродячью, устно-уличную, рифмолицедейскую нишу, что кем-нибудь на подмостках-пространствах Истории всегда занималась... Среди его непосредственных предколлег, предтечь и предречь, занимавших эту нишу в разные времена, – были Омар Хайям, Франсуа Вийон, Артюр Рембо, Владимир Маяковский, Александр Вертинский... Родственные типажи и маски. Поэт-скоморох, балаганный трагик, изысканный уличный Бард.
В поэтике Александра Галича всегда артистично сталкивались в дуэте-дуэли две стихии, два состояния – журнализм, хроникальность, дневниковость, попытка поймать на перо, на голос, на ритм мистически непостижимое движение самой жизни – и жажда обострить, спровоцировать, взвести в беспределы художественности нашу обыденность и повседневность.
В детстве Бетховена его отец суровыми мерами заставлял сына заниматься музыкой. Не раз маленького Луи заставали плачущим горючими слезами над непокорным инструментом.
Но скоро в городе стали появляться объявления вроде такого: "Сегодня в зале музыкальных академий на Штернгассе, курфюршество Кельн, придворный тенорист Бетховен будет иметь честь представить своих двух учеников, а именно, м-ль Авердонк, придворную альтистку, и своего шестилетнего сына". Похоже, впрочем, Бетховену возраст занижали года на два, и впоследствии он неоднократно говорил, что, в сущности, точно не знает, сколько ему лет...
В семнадцать он познакомился в Вене с Моцартом. Биограф Моцарта Отто Ян отмечает: маэстро "быстро прошел к сидящим в соседней комнате друзьям и возбужденно сказал: "Берегите его, однажды он заставит говорить о себе мир".
Во время войны Вадима Козина внезапно отозвали из фронтовой бригады и доставили на военный аэродром. Только в воздухе он узнал, что летит в Тегеран, где проходила встреча глав правительств СССР, США и Великобритании. В те дни у Черчилля был день рождения – ему исполнилось 69 лет, и он захотел увидеть и услышать Вадима Козина. В числе приглашенных были Морис Шевалье, Ида Кремер, Марлен Дитрих. Казалось, такое внимание и почет, но… через год Вадим Козин оказался на Колыме.
Вадим Козин родился в 1903 г. в Петербурге в весьма состоятельной семье. Мать, Вера Ильинская, была цыганкой и пела в цыганском хоре. Хотя… Однажды на посиделках Додик Ашкенази, в свое время постоянный аккомпаниатор В. Козина, сказал мне, что мать Вадима Алексеевича не столько цыганка, сколько еврейка, и рассказал по этому поводу анекдот. «Знаешь, Изя, в цыганском хоре, где я работаю, только я и Рабинович — цыгане. Остальные — евреи». В те годы пятый пункт предпочитали скрывать — и на то были серьезные причины. Отец В.Козина занимался, как теперь принято говорить, бизнесом. В доме Козиных часто бывали известные музыканты и певцы — Вера Панина, Анастасия Вяльцева, которые невольно сформировали вкус и дальнейшую судьбу знаменитого певца.
После смерти отца Вадим стал помогать матери и четырем сестрам. Он играл на рояле в кинотеатрах, сопровождая немое кино своей выразительной импровизацией.
Алексея Николаевича Апухтина (1840-1893) знали и любили в обеих столицах. Добродушный, чувствительный толстяк-жизнелюб, дамский угодник, добряк и вечный кредитор светских попрошаек, меломан и отзывчивый альбомный поэт – он всюду был кстати. Кроме императорского двора, где бывать не любил, хотя исповедовал вполне монархические взгляды и даже сотрудничал в газете "Гражданин" князя Мещерского, имевшей очень консервативную репутацию. Но публиковал он в "Гражданине" только стихи и очерки юридической тематики.
Апухтин был человеком тяжелой комплекции и легких взглядов. В знаменитом выборе, что делать – жить самому или бороться за лучшую жизнь для всех, он безоговорочно предпочитал первое. Тем более что жил собственными трудами (не обладая знатным происхождением и наследственным богатством), имел уважаемую гражданскую профессию юриста и не понаслышке знал, как ворочается российская правовая система, ибо служил по следственной части и в прокурорских присутственных местах сиживал не посетителем.
Прозу и стихи Апухтин сочинял просто потому, что ему нравилось это занятие.
В детстве Бетховена его отец суровыми мерами заставлял сына заниматься музыкой. Не раз маленького Луи заставали плачущим горючими слезами над непокорным инструментом. Но скоро в городе стали появляться объявления вроде такого: "Сегодня в зале музыкальных академий на Штернгассе, курфюршество Кельн, придворный тенорист Бетховен будет иметь честь представить своих двух учеников, а именно, м-ль Авердонк, придворную альтистку, и своего шестилетнего сына". Похоже, впрочем, Бетховену возраст занижали года на два, и впоследствии он неоднократно говорил, что, в сущности, точно не знает, сколько ему лет...
В семнадцать он познакомился в Вене с Моцартом. Биограф Моцарта Отто Ян отмечает: маэстро "быстро прошел к сидящим в соседней комнате друзьям и возбужденно сказал: "Берегите его, однажды он заставит говорить о себе мир".
В двадцать три, когда Бетховен показывал Гайдну свои первые композиции, тот сказал ему: "У вас огромный талант, и вы добьетесь еще большего, чудовищно большого таланта. Ваше воображение служит неисчерпаемым источником мыслей, однако... хотите, чтобы я говорил с вами искренне?.. я скажу, что, по моему мнению, в ваших произведениях всегда будет что-то, не хочу сказать, странное, но - непривычное... потому что вы сами несколько мрачны и странны, а стиль музыканта - это всегда он сам".
